Владимир Набоков

...a large bowl of brilliant aquamarine glass with a decorative design of swirled ribbing and lily pads.
...в большой чаше из сверкающего аквамаринового стекла с орнаментом из переплетенных прожилок и листьев водяной лилии. (Пер. Носика)

Виктор провёл начало лета с матерью в Калифорнии, затем два месяца работал, вернулся в школу — и вдруг прислал чашу Пнину, своему «водному отцу». Вещь безусловно красивая и, по утверждению гостей, дорогая. Возможно, Виктор потратил на неё солидную часть своего заработка, если не весь. Притом Пнин вовсе не знаток старинного стекла, да и ценил бы он любой дар Виктора — между ними возникла искренняя взаимная симпатия, это ясно.
Так почему Виктор выбрал для подарка именно чашу (не мог же он знать о Пнин-пунше :)?

 Прическа единственной дамы на ужине в пригородном доме заместителя управляющего городом накануне казни, попечительницы учебного округа:

"..очень полной, в сером сюртуке мужского покроя, пожилой женщины с большими плоскими щеками
и гладкой, блестящей как сталь, прической" и "...-- раздался низкий голос попечительницы, которая надвигалась генеральской спиной и ватрушкой седого шиньончика прямо на м-сье Пьера.."

Одна из возможных кандидаток -- прическа Эммы Бовари.
Из лекции  <<Госпожа Бовари>>(1856), где В. Набоков приводит свой перевод описания прически Эммы:

<<Ее черные волосы ..., так гладко зачесанных, что они казались цельным куском, тонкий пробор, слегка изгибавшейся согласно форме ее черепа (смотрит молодой врач).., а сзади волосы были собраны в пышный шиньон..>> Не знаю кто первый подметил приведя к описанию прически Эммы строчки А. Фета:

Только в мире и есть, что душистый
       Милой головки убор.
Только в мире и есть этот чистый
       Влево бегущий пробор.

Или гладкие прически из произведений Диккенса, Бальзака, Тургенева и др. да еще смазанные
маслом -- блестящие как сталь.

Нет ли желания поделиться впечатлениями о последней лекции Быкова на "Дожде"?

Оригинал взят у skvernoslov в Байка №4, УЧЕНИК НАБОКОВА.

Накануне казни Цинциннат оказывается "в самой гуще" Там.Садов. Увидеть их-его самое сильное желание сразу после попадания в крепость. Там.Сады-его "тенистый тайник": прятался "когда всё становилось невтерпёж". В Там.Садах влюбился в Марфиньку, поклялся любить "покуда в тех садах будут дубы". Быть в Садах-его гл.мечта. Но выяснится, что Там.Сады-это имение зам.управляющего городом, где его инженер (Лукич) из лампочек для гостей сделает пошлый "вензель из П. и Ц.". Почему желание увидеть-не только сбудется (увидит с террасы крепости-куда на экскурсию проведёт Родриг), но и реализуется в казалось бы "недостижимое"-побывать в них? Ц-т должен осознать ложность своей мечты, осознанием своих идей-ошибок он занимается все три недели в крепости, эти идеи и есть крепость и есть его казнь ("наказание"). Там.Сады-последняя, самая сильная химера, поэтому и рушится подобающим образом: в финале, при гостях (всём городе), рядом с Пьером (образом своего страха), пошлым плохо сделанным вензелем. Всё понять Ц-т мог раньше: перед походом к зам.упр.городом видит Сады как картину-она тусклая, блеклая, запятнанная, с лампочками(!). Но "намёк" пропущен, подсказка (обычная в таких случаях у Набокова) не сработала; были подсказки раньше и тоньше: безжизненный модный роман "Дуб" (тамсады дубовые), "школьный сад", в который Цинциннат не спустился (ушёл по воздуху), скамейка с кучками ("из коричневой крашеной жести"). О лжи холмов, "подёрнувшихся смертельной сыпью" (холмов, которые за тамсадами),-последнее что напишет Ц-т и с плахи уйдёт он не в их направлении.

Только недавно я открыл для себя Альфреда Хаусмана. Набоков, безусловно, не только знал поэзию англичанина, но и читал текстологические его штудии, поскольку если сравнить эссе и лекции первого с эссе и лекциями второго, то можно обнаружить множество параллелей, - прекрасное, кстати, поле для исследователя.

Мне бы хотелось поговорить на эту тему - кто повлиял на Набокова (кроме очевидных - тех, о ком он рассказывал американским студентам, - и, скажем, Э. А. По) и чье творчество Набоков любил.

Итак: Герман Мелвилл, Натаниэль Готорн, Норман Дуглас, Торнтон Уайлдер.

Кого вы могли бы назвать еще?

Правила поведения в аду . Набоков как учитель жизни

Быков Дмитрий. 06 июля 2007 года
http://www.rulife.ru/old/mode/article/126/

Напечатано в журнале «Русская жизнь»
© 2007—2009
Почтовый адрес редакции:
Россия, 127006, Москва, ул. Малая Дмитровка, д. 3/10, стр. 1, 1-й подъезд, 4-й этаж

Эл. почта редакции:
office@rulife.ru

Телефоны редакции:
(495) 660-66-20 и 660-66-21
===============================================
Цитаты из статьи:
Кодекс поведения райского посланника в аду — вот Набоков.

Набоков — как раз идеальный писатель для невозвращенцев, мальчик с аристократическим воспитанием, сумевший сохранить аристократизм и в изгнании, в нищете, о которой умудрялся еще и каламбурить («Париж... па риш» — «Париж, денег нет»). Его манифест «Юбилей» (1927) — лучший публицистический текст русской эмиграции, показавший всем им, пошлякам, неутомимо и бесплодно доспоривавшим старые споры, что такое настоящее самоощущение изгнанника. Юбилей Октября — но не десять лет прозябания и выживания, а десять лет гордости и презрения. «Презираю россиянина-зубра», тоскующего исключительно по поместьям! Еще больше презираю зашоренного россиянина, не желающего видеть ничего вокруг себя: Набоков — пример аристократического, космополитического эмигранта, открытого миру, не замыкающегося в скорлупе своей тоски и своей диаспоры. Он и в Берлине, в ненавистной гемютной Германии, умудряется открыть нежность и прелесть, и пленяться тенями лип, и вписываться в европейский мейнстрим, сочиняя «Камеру обскуру» — роман с русской семейной моралью и европейским лоском слога.
Легкость, изящество, принципиальное — и очень аристократическое — нежелание обременять окружающих (и особенно аборигенов) своей трагедией.

По словам самого Набокова, настоящая героиня «Дара» «не Зина, а русская литература». Поэтому вполне естественно было предварить роман цитатой из «Учебника русской грамматики», книги, которой писатель должен быть более всего благоДАРен за инструмент своего творчества. Но всё-таки, Набокова привлекла именно эта цитата. Почему? При желании в ней можно уловить некоторую логику. Известны ли какие-нибудь более широкие толкования этого эпиграфа? Извините, если это где-то уже обсуждалось.

П. Смирновский. Учебник русской грамматики. В 2-х частях.  zritelclub.narod.ru/raznoe/russiangram_v1.pdf, zritelclub.narod.ru/raznoe/russiangram_v2.pdf

Наш эпиграф в "Этимологии", ч.1, с.78.